orientpro
عهد الشرق
Путешествие Нибура в Йемен.
В начале 15 века для Европы было секретом аравийский полуостров. Особенно Феликс Аравии (Йемен) он был также неизвестен, как и космос. Хотя он и был известен во времена Римской империи (поскольку там было много золота, драгоценных камней, а так же благовоний), но обрушение водохранилища вызвало: эмиграцию людей, изменение торговых путей – что привело к спаду экономики и к тому, что о Йемене стали забывать.
В январе 1761 г. группа из пяти человек покинула Копенгаген, чтобы по поручению датского короля исследовать Аравию, и в первую очередь Йемен. Профессор Фридрих Христиан фон Хавен посвятил себя главным образом восточным языкам, а профессор Петер Форскол – естественной истории, доктор Христиан Карл Крамер - должен был также заняться наблюдениями в естествознании, а художник и гравер Георг Вильгельм Бауренфайд – оказывать путешественникам помощь в зарисовывание природных объектов и ландшафта, а так же одежды и т.п.
Побывав в Константинополе и Египте, экспедиция, следуя по суше вдоль берега Красного моря, достигла Йемена в декабре 1762 г. Ученые могли бы получить много важных сведений из Аравии, если бы задержались в этой стране на намеченный срок и все возвратились назад. После неожиданной утраты двух спутников они решили отправиться из Мохи последним кораблем, который отплывал в том году в Индию.
Эта группа сыграла большую роль, побудив к поездкам на Ближний восток и в Аравию целую вереницу путешественников, в частности Зетцена. Описания Нибура служили руководством в этих странствиях. Современная история открытий Аравии неразрывно связана с именем Кастена Нибура – «первого» землепроходца этого полуострова в новое время.
Эта страна прилегает на западе к Аравийскому заливу, на юге — к государству Аден, на востоке — к Яфе, Хадрамау-ту и Хаулану, на севере — к Хашиду и Бакилю и на северо-западе — к области Абу-Ариш. Длина этой территории равна приблизительно сорока восьми немецким милям, а средняя ширина — двадцати. Та часть этой страны, которая называется Тихама, представляет собой засушливую равнину. Ее ширина у Мохи — один короткий дневной переход, у Хо-дейды — два таких же перехода. Другая область — Джаб-баль — простирается к востоку от Тихамы и состоит из цепи крутых, очень высоких гор с плодородной почвой. В засушливой Тихаме совсем нет рек, которые бы текли круглый год. И в Джаббале тоже некоторые реки временами совсем высыхают. Они появляются в период дождей и затем частично теряются в гористой местности; если же они настолько полноводны, что преодолевают горный хребет, то орошают и часть Тихамы, возвращая ей плодородие, а затем теряются в ней. Некоторые же реки несут такое количество воды, что не только орошают окружающие их поля Тихамы, но и сбрасывают большие массы воды в море. Все они называются «вади». Самые значительные из них — ради Забид и вади Майтам. Оба вади начинаются в округе Йемен Ала и затем текут один — в Забид, другой — в район Адена. Другие же, как вади Кабир, вади Сураджа, вади Эль-Махад, вади Эль Ханнаш, вади Рима и вади Сихан, также временами становятся значительными реками и, оросив часть Тихамы, впадают в море.
Правитель этой части Йемена повсеместно именуется имамом. Он исполняет также религиозные функции имама. "При этом, совершая молитву в мечети, он становится так, чтобы собравшиеся могли видеть его и следовать ему в традиционных церемониях. Его также называют халифом. На серебряных монетах... правящий сейчас имам называет себя «эмир эль муменин эль Мэхди эль Аббас ибн эль Мансор ибн эль Метвккель Хасем ибн эль Хёсейн ибн эль Мэхди», то есть «повелитель верующих Мехди Аббас, сын Мансура, сын Метвккеля Хасема, сын Хёсейна, сын Мэхди». Этот имам — халиф, или эмир эль-муменин, — мусульманин и, как большинство его подданных от Эба до Саны, принадлежит к секте зейдитов. Арабы из Тихамы и южных районов нагорья относят себя к секте суннитов. Шиитов в этих краях Аравии не встречал.
В старые времена в Йемене было много христиан, так что они даже образовывали несколько епископств. Однако теперь я не слыхал ни об одном христианине — уроженце этих мест. Однако вполне вероятно, что в приморских городах Йемена проживают отдельные абиссинские христиане и что они могут открыто отправлять свою религиозную службу. А так, если не считать немногих путешественников, я не встречал здесь каких-либо представителей других христианских сект. Евреи же, которые живут в Йемене больше двух тысяч лет и временами достигали в этих местах большого могущества, твердо держатся своей религии. Их численность, правда, постоянно сокращается, с тех пор как они уже 1100 лет живут под мусульманским игом. Они, впрочем, утверждают — в этом нет ничего невозможного, — что их народ только в области, подчиненной имаму, насчитывает пять тысяч семей. „Они все фарисеи, то есть талмудисты, и так враждебно относятся к караимам, что, когда я осведомился, встречаются ли в Йемене караимы, они не смогли удержаться от того, чтобы не осыпать их бесчисленными ругательствами. Цент-Ром йеменских евреев в старое время был Тенаим, в княжестве Хаулан, где и сейчас живет несколько еврейских семей, имеющих и синагоги. Джон Коллет в письме от 1 августа 1760 года, посланном им надворному советнику Михаэлису по поводу нашей экспедиции, высказал предположение, что в Йемене сохранились древние рукописи Библии. Если это так, то их скорее всего можно будет найти именно в Тенаи-ме. Евреи из Таиза и Саны заверяли меня, что они не слышали, чтобы в Йемене были рукописи, написанные ранее чем за четыреста или пятьсот лет. Все книги, которые я видел у этих евреев, были изданы в Амстердаме, и в Венеции. Во всех больших городах этой области Аравии можно встретить также банианов — язычников из Индии. Их следует рассматривать как чужестранцев, ибо сюда прибывают только мужчины, чтобы торговлей или другим промыслом составить себе состояние и затем вернуться назад в Индию.
Поскольку для путешественника очень трудно получить надежные сведения даже о современном положении страны, то, конечно, еще труднее узнать что-либо достоверное о ее древней истории. Если путешествующему по своей части света европейцу иногда и посчастливится познакомиться с ученым, хорошо разбирающимся в истории своей родины, то у того редко окажется достаточно времени и терпения, чтобы основательно преподать все это чужестранцу. Тем менее можно ожидать этого от араба, ибо ученые среди них встречаются реже, а мы не вполне владеем их языком. К тому же они вряд ли будут тратить на нас столько трудов, как сделали бы это для своих единоверцев. В Европе почти в каждой стране можно найти не только публичные книжные собрания, но и ученых, которые занимаются древней историей, и таким способом путешественник иногда получает возможность собрать сведения, неизвестные в его отечестве. Арабы, напротив, очень мало заботятся о новой истории и уж совсем не проявляют внимания к истории своих предков, живших до Мохаммеда. Общественных библиотек у них не найдешь, и даже их величайшие ученые обычно имеют только самые необходимые для них книги. Люди, увлеченные наукой, должны либо сами переписывать книги, либо ждать случая и покупать их одну за другой; но и то и другое требует немало времени и денег.
По этим причинам мне не удалось собрать никаких сведений об истории и системе летосчисления Йемена при потомках Йоктана. Относительно же имени Тобба некоторые высказали мнение, что это был почетный титул древних арабских правителей наподобие фараона у египтян. Это отмечалось еще Пококом и другими европейскими учеными. В Маскате Тобба и Хамйар и сейчас служат для арабов обыденными именами. В области Хайван до настоящего времени сохранилась семья, называющая себя Тобба и, возможно, происходящая от йеменских царей. Один арабский ученый из Мохи придерживается мнения, что титул Тобба в старые времена носили только те йеменские цари, которые происходили из Самарканда и первоначально были огнепоклонниками.
Форскол просмотрел у одного мусульманского ученого в Мохе книгу «Куррад эльаййун» и сделал из нее выписки которые я привожу здесь, ибо они проливают свет на историю этого царства в ту эпоху, о которой я не мог получить никаких сведений, а также потому, что это единственные исторические заметки, которые я нашел среди его бумаг.
«После упомянутого похода Мухаммед уже в 7 году хиджры отправил посланца по имени Эль мехаджер ибн аби Омейа эль махсуми к царю химьяритов Эль хареду ибн абд калалу, и тот вместе со своими подданными тотчас же принял религию нового законодателя. В 11 году хиджры халиф Абу Бекр отправил в Йемен трех послов: Зияда ибн Ле-бида эль-Байади в качестве наместника в Хадрамаут, Ибба-на ибн Сайда ибн эль-Аса в Сану и Маада ибн эль Джэб-бель в Дженнад». Последний построил две мечети: одну — в Дженнаде, а другую — на юго-востоке, неподалеку от города Забид, в местности, которая может быть обильно орошена из Твади Забид и тогда становится очень плодородной. Он также насадил возле этой мечети много деревьев, число которых с тех пор сильно увеличилось. Они и сейчас находятся в большом почете у мусульман. «Потом Абу Бекр послал в Сану другого [наместника], по имени Йалеа ибн Али Умейа. Эти три наместника в Йемене — Зияд ибн Лебид, Маад ибн эль Джэб-бель и Йалеа ибн Али — были утверждены в своей должности не только халифом Омаром в 13 году, но и Османом — в 23 году. После смерти этого халифа йеменское государство подчинилось халифу Али. Он послал в 35 году хиджры неких Обейд аллаха ибн Аббаса — в Сану и Сэида ибн Сэида—в Дженнад.
Затем, с 41 по 132 год, Йемен был под властью халифов из династии Оммиа, а с 132 по 293 год он подчинялся халифам из дома аббасидов. В последний из перечисленных годов Сана была завоевана карматами (карматианами). Однако предводитель этих новых завоевателей Али ибн эль фадль был убит в 303 году». Господин Форскол далее замечает: «Затем наместником в Сане был Асад ибн Джафар». Таким образом, видимо, все важнейшие города государства, но не все мелкие княжества этой страны были возвращены под власть багдадских халифов.
«В 439 году Йеменом правила семья Солейки. Последний Царь этой династии, Дай Саба ибн Ахмед, умер в 460 году. Некий Хатем ибн Хашим эль Хамдани умер в 502 году». Прозвище эль Хамдани как будто указывает на то, что этот господин принадлежал к знаменитому древнему роду Хамдан и, следовательно, йемениты в то время не были под чужестранным игом. «Сын Хатема Абдалла правил потом два года, а его брат Маан — в 510 году.
В 545 году провинции Саада, Наджран, Джоф и Дахер находились под властью имама Метвккеля аль аллаха Ахмеда ибн Солимана. Кроме него в Йемене правил султан Хатем ибн Ахмед. Он, видимо, был могущественным князем южной части этой страны, так как не только он, но и его сын и наследник Али ибн Хатем вели войну с названным имамом. Али ибн Хатем правил еще в 569 году».
На этом выписка господина Форскола обрывается. В «Всеобщей истории нового времени» мы читаем, что около этого времени Салах эд дин приказал своему брату Туран шаху выступить в поход против Алйа-мана, который тогда изнывал под властью Абдальнаби — эмира, происходившего из коренных жителей этой провинции. Туран шах подчинил себе весь Йемен. Власть над ним перешла теперь к роду Айюбидов. Но эти иноземные завоеватели вряд ли смогли подчинить себе всю старую арабскую знать. Многие, среди них и имамы, по-видимому, сумели отстоять свою независимость в гористых районах.
В 859 (1454) году к власти пришел род по имени Бени Тахер. Последним правителем из них был, как утверждают, Салах эд дин. Видимо, он и был тем, кого, по сообщениям Маре, в 922 году покорил египетский султан эль Гури, отправивший флот против обосновавшихся в Индии португальцев. Генерал султана Хёсейн эль Курди перебил принцев наследственной династии и посадил в Забиде наместника. Однако правление египетских султанов "вскоре пришло к концу, и арабы снова сбросили их иго. Вскоре затем, примерно в 1500 году христианского летосчисления, когда Бартема находился в этих областях, один арабский царь "правил в Рида и другой в Сане. Согласно сообщению Барбосы, первому из них помимо порта Аден принадлежали также" Моха и Ходейда. Таким образом, создается впечатление, что при господстве мусульман йеменским государством управлял не один властитель, а целая группа независимых князей.
О том, что турки овладели йеменским государством в XVI веке христианского летосчисления, мы узнаем, в частности, из дневника одного венецианца, находившегося во флоте Солимана паши. Араб из Лохеи рассказывал, что три корабля под командой названного паши на обратном пути из Индии стали на якорь у острова Камаран и потребовали у всех городов Тихамы поставок продовольствия. Но поскольку некоторые города послать требуемое не только не хотели, но и не могли, паша высадил на землю своих людей и несколько пушек и понемногу овладел всеми важнейшими городами Йемена. Правившего тогда имама он принудил искать спасения в горной крепости Каукабан. Между тем турки никогда не могли полностью овладеть положением Йемене. Среди завоеванных ими городов помимо Каукабана оставалось еще много мелких независимых княжеств, которые пашам никогда не удавалось покорить. Они так же мало беспокоились о султане, как и арабы Хиджаза. Из сообщений г-на Мидлтона. видно, что турки не были полными хозяевами даже в области нынешнего имама. Мидлтон пишет следующее: «Скалистые горы, по которым они проезжали, были населены преимущественно арабами, которые не могли перенести высокомерного и надменного, поведения турок. Ни один турок не отваживался проехать через Накиль-Сумара, не получив предварительно пропуска от наместника той провинции, в которую он направлялся. В Эль-Махадире чауши по приказанию паши ночью похитили ослов. Однако арабы на следующее утро преградили им дорогу, отобрали ослов — и никто из их главарей не осмелился сказать им плохое слово». Иоганн Вильд говорит в истории своего путешествия: «Каирский паша вынужден каждый год посылать войска паше в Йемен, ибо многих из них убивают арабы, в то время как турки в горных областях не могут причинить им никакого вреда».
Арабы почти совсем прогнали турок из Йемена. В своей «Истории правителей Египта» Маре, рассказывает следующее. Еще султан Солиман подчинил себе Счастливую Аравию. В 976 (1568) году султан Селим установил свою власть в некоторых областях. Он отправил сюда Синана пашу, умного и храброго полководца, известного также многими милосердными деяниями. Ему удалось вырвать страну из-под власти бунтовщиков, но только после долгой борьбы и многих боев.
В этой прекрасной, далекой от Константинополя стране паши получали очень большие доходы. Крупными начинаниями они старались приобрести славу и добиться любви черни. Еще и сейчас в некоторых городах можно видеть возведенные ими роскошные мечети и погребальные сооружения. Для Удобства путешественников они строили также большие караван-сараи, мощёные дороги на крутых склонах гор, зданьица, где путники могли укрыться от внезапного дождя, и бассейны с запасами воды. После того как жители Йемена научились пользоваться огнестрельным оружием, они уже не считали турок непобедимыми и начали беспокоить их все больше и больше. Самым удачливым в борьбе с турецкими Пащами был один из потомков Мохаммеда — Сейид Хасем ибн Мохаммед. Он был родичем знатной семьи имамов, упорно продолжавшей отстаивать свою независимость в Каукабане. Оба они возводили свое происхождение к имаму Хади который похоронен в Сааде, где и сейчас правят его потомки Хасем ибн Мохаммед жил как частное лицо в горах Шахара и получил в наследство от предков лишь ограниченные доходы. Однако он приобрел дружбу других независимых арабов и с их помощью осмеливался нападать на турецких пашей, постепенно вытесняя их из одного города за другим. (По весьма точным подсчетам, которые я сделал на основе устных сведений, это происходило около 1630 года.) Сейид Хасем правил всего восемь или девять лет и за это время ни разу не переносил своей резиденции из Шахара. Йеменские арабы называют его Хасем эль Кбир, то есть Великий. Он родоначальник семьи имамов, правящих ныне в Сане.
Большую часть сведений об обстоятельствах правления последующих имамов — от Хасема эль Кбира до ныне царствующего Мёхди аббаса — я получил у одного ренегата в Мохе. Часть из них он сообщил устно, часть же — письменно. Слово «ренегат» вызывает такую ненависть, что некоторые, пожалуй, поспешат объявить ненадежными сведения, исходящие от подобного человека. Поэтому я должен отметить, что осведомлялся о различных сообщенных им фактах и у туземных арабов, и каждый раз находил, что сведения, переданные этим вероотступником, были правильны. Когда я подробнее ознакомлю моих читателей с историей этого человека, они должны будут почувствовать к таким людям скорее сострадание, чем отвращение. Он родился в уважаемой семье на острове Цейлон и еще совсем молодым человеком приехал в Голландию, где получил хорошее образование. Его родные снова отправили его в Индию, снабдив хорошими рекомендательными письмами. Здесь голландские купцы определили его в качестве торгового посредника на корабль, направлявшийся в Моху. Главным купцом и капитаном этого корабля был индийский мусульманин. Еще в пути молодой голландец поссорился с ним. Прибыв в Моху, он встретил здесь одного голландского вероотступника, портного по профессии. Однажды он увидел его дочь. Она владела только арабским языком, и он не мог объясняться с ней ни единым словом. Тем не менее он вскоре настолько влюбился в нее, что захотел на ней жениться. Ее отец объяснил ему несуразность его желания и в качестве главного препятствия к своему согласию на брак привел различие в религии. Голландец решил, что это не должно мешать его предполагаемому счастью. Он тотчас отправился к губернатору и потребовал, чтобы его приняли в мусульманскую веру. Губернатор хотел дать ему время подумать, но голландец потребовал, чтобы его тотчас же подвергли обрезанию. Когда эта церемония была выполнена, он отправился к портному и рассказал ему, как все произошло. Тот, однако, проявил еще желания отдать ему свою дочь, чем раньше. Ведь голландец, только что пользовавшийся уважением как европейский купец, теперь находился в самом тяжелом положении и к тому же не понимал местного языка. Он был совершенно не в состоянии заработать себе на хлеб. Новообращенный понял свою ошибку, однако раскаялся в своей глупости слишком поздно.
Чтение и письмо были прежде его главными занятиями, и он подумал, что таким путем сможет найти себе пропитание и в качестве мусульманина. Он со всем усердием взялся за арабский язык и вскоре научился говорить, читать и писать на нем. Власти как будто почувствовали к нему сострадание. Обычный европеец, перешедший в мусульманство, получает лишь от 1 и 1/4 до 2 талеров, чего едва хватает на жизнь. Его же произвели во всадники, чтобы обеспечить ему больший доход. Но тут его поджидало другое несчастье. Ни в школе, ни во время морских путешествий он не научился верховой езде. Его конь заметил это и настолько осмелел, что сбросил его на землю. У арабов это вызвало смех. Он же так рассердился, что отказался от службы в Мохе, где мог с легкостью заработать себе на жизнь. Теперь этот человек стал искать себе заработка во внутренних районах Йемена, главным образом в области союзных племен Хашид и Бакиль. Здесь он оказался в самых скверных условиях. То ему приходилось зарабатывать несколько штюверов составлением писем. То он писал амулеты от различных случайностей, которые могли запугать человека. То он читал в мечети проповеди с призывом к раскаянию. У него была отличная память, и он так хорошо изучил историю главных мусульманских святых, как этого могли потребовать только от священнослужителей. Во время своих поездок по Йемену он не раз натыкался на могилы местных святых, а к ним относили и могилы различных имамов. Так он стал интересоваться не только историей святых, но и политической историей Йемена и этим обеспечил себе свободный доступ к ученым и различным независимым шейхам. У него все же не хватило нахальства все время играть роль попрошайки, и в конце концов он вернулся в Моху, где жил в величайшей бедности. Он уже давно получил разрешение от своих соотечественников вернуться на родину, но стыдился снова явиться к своим родственникам, отчасти же совесть не позволяла ему покинуть старую больную женщину...
Теперь я возвращаюсь к истории йеменских правителей, Хасема Великого, первого имама из правящего ныне рода, два умных и смелых генерала в лице двух его сыновей Исмаила и Хасана. Первый получил власть после смерти отца. Братья вместе боролись за освобождение своей страны. Султан в Константинополе, видимо, не очень заботился об этой отдаленной провинции. Чтобы попасть сюда, турецким войскам приходилось проделывать нелегкий путь через множество областей, населенных независимыми арабами, или пересекать море. Расходы на поддержание страны в покорности были, пожалуй, значительно большими, чем доходы от нее. Потомки Хасема эль Кбира приняли титул имама. Старая же линия, которая и сейчас сохраняет власть в Каукабзне, была вынуждена удовольствоваться лишь титулом «сиди» (принц, господин). Вступая в должность, йеменские имамы выбирали себе новое имя, как это было некогда у Фатимидов и Аббасидов и как сейчас обычно поступают цари Хабеша. Исмаил взял себе имя Эль имам Метвккель, или, как утверждают другие, эль Метвккель аллах. Для арабов он особо почитаемый святой. Они прославляют его за то, что он изготовлял маленькие шапочки, распространенные у здешних жителей, и продавал их, чтобы не пользоваться общественными доходами для личных нужд, а также за то, что он довольствовался одной женой и держал лишь одну служанку для домашней работы. Короче говоря, этот владетельный господин был так бескорыстен и в то же время ревностен в стремлении служить своему отечеству, что все его земляки добровольно оказывали ему поддержку в борьбе с турками. Он правил тридцать лет, имея своей резиденцией Доран.
Наследником имама Эль Метвккеля Исмаила был его сын Мохаммед, принявший имя Эль меджид биллах. Он спокойно правил в течение семи лет, был так же совестлив в отношении общественных доходов, как и его отец, и не пользовался ими для личных целей. Его резиденцией, как и раньше, был Доран. После смерти имама ему наследовал его племянник Ахмед, перенесший столицу в Харрес и провозгласивший себя имамом Эль махади. Этот властитель расширил границы своего государства и прославился своей богобоязненностью. Но и он правил недолго — всего семь лет.
После Эль махади Ахмеда новым имамом был провозглашен племянник Эль меджида биллаха Мохаммед ибн Хёсейн. Он принял имя Эль махади Хади и установил свою резиденцию в Харресе. Его правление продолжалось не более двух лет, а затем власть захватил Эль махади Мохаммед, один из сыновей имама Эль махади Ахмеда. Этот властитель перенес свою резиденцию в Маваххеб и правил с переменным успехом тридцать лет. При Эль махади Мохаммеде состояло несколько французов, чьи дневники издал впоследствии ла Рокк. Несомненно, именно этого имама и имел в виду капитан Гамильтон, сообщая о йеменском правителе, которому в 1714 году исполнилось восемьдесят лет. Что же касается упоминаемого Гамильтоном восстания 1720 года, то оно должно было быть направлено уже против преемника Эль махади Мохаммеда, если только время его правления не было преувеличено в полученных мною сведениях.
Махади Мохаммеду пришлось вести тяжелые войны с коалицией шейхов Хашида и Бакиля. Сначала он поручил руководство боевыми действиями своему племяннику Хасему ибн Хёсейну, а когда тому удалось усмирить врагов имама, то в качестве «вознаграждения» ему была пожалована камера в замке в Дамаре, В одной из последующих войн имам послал против объединившихся шейхов Хашида и Бакиля своего старшего сына Ибрагима. Однако возглавляемое им войско потерпело полное поражение. Имаму пришлось опять обратиться к своему первому генералу — Хасему. Он выпустил его из тюрьмы и отправил к армии. Хасем снова одержал полную победу, но теперь он счел за лучшее не возвращаться в Маваххеб и остался в Амране. События завершились появлением некоего человека из Шахара, по имени Мохаммед ибн Хасан, который провозгласил себя имамом под именем Эль наср и действительно сместил Эль махади. Новый имам, однако, не пробыл у власти и двух лет, как был свергнут упоминавшимся ранее Хасемом ибн Хёсейном. Последний захватил пост имама и принял имя Эль метвккель. Имам Эль махади пережил свое падение на три года.
В качестве столицы имам Эль метвккель выбрал Сану. Его десятилетнее правление принесло населению страны относительный мир. Мне показывали его могилу — небольшое сооружение вблизи Баб саббы. После его смерти на трон вступил его сын Хёсейн, правивший под именем Эль мансора. Однако вскоре власть была отнята у него Мохаммедом ибн Исхаком, принявшим имя Эль меджид (по-другому сообщению—Хади). Этот новый антиимам был племянником Эль махади Мохаммеда. Властитель Каукабана Мохаммед ибн Хёсейн оказал ему столь сильную поддержку, что Мохаммеду ибн Исхаку удалось овладеть всей страной, за исключением Саны. Однако его правление продолжалось только один год, ибо и сам он, и Мохаммед ибн Хёсейн попали в плен к Эль мансору. В_1728 году начал домогаться трона другой племянник Эль махади Мохаммеда, носивший имя Абдуллах ибн абу талеб. Но имам Эль мансор справился и с этим соперником и упрятал его в тюрьму в Сане, где тот и умер в 1761 году. Через несколько лет поднял мятеж некий накиб Рёдсе. Он был шейхом Хаулана и пообещал одному из братьев имама, Йусофу, поддержку в борьбе за трон. Последнему очень хотелось добраться до власти. Имам, однако, узнал обо всем заблаговременно. Он велел заковать Йусофа в цепи, и тот в них так и скончался спустя полтора года. Имам опустошил земли хауланского шейха и принудил его к бегству. Другой брат имама, Ахмед, около 1736 года был послан наместником в Таиз. Он, однако, здесь так надежно обосновался, что его уже больше не удавалось привести к повиновению. В правление этого имама (около 1737 или 1738 года) французы подвергли бомбардировке Моху. Эль мансор правил 21 год, включая, видимо, и тот год, когда властью овладел Эль меджид. Он похоронен в Сане в мечети, называемой Эбхар.
После смерти Эль мансора выступили различные принцы из правящей династии. Один из них, по имени Али, пользовался наибольшими правами на трон, поскольку его мать была первой женой его отца. Она была дочерью правителя Каукабана Сиди Мохаммеда ибн Хёсейна, и, таким образом, Мохаммед был предком Али как с отцовской, так и с материнской стороны. Еще в 1763 году эта принцесса проживала в Сане во дворце под названием Дар синнан. Видеть этого принца регентом было единодушным желанием подданных, и никто не предполагал, что это его право может быть оспорено. Однако в дело вмешалась мать второго принца Аббаса — черная как смоль рабыня скончавшегося имама. Она оказалась хитрее принцессы. Ей удалось сохранить в тайне смерть своего господина, пока кади Йахйа ибн Салех, один из главных министров имама, не привлек на сторону Аббаса войска и главных наместников провинций. Ни в чем не повинный принц Али был посажен в тюрьму и провел в ней весь остаток своих дней (он умер в 1759 году). Второй принц, Аббас, принял в качестве имама имя Эль махади, или Эль мёххди. Кади Йахйа стал его ближайшим министром. Принц Али незадолго до смерти обратился к имаму с письмом, горько жалуясь в нем на несправедливые действия кади. Население также начало проявлять недовольство тираническим правлением имама и выказывать сожаление о судьбе старшего принца. Это побудило имама конфисковать все имущество своего старого министра и отправить его в тюрьму. Судьбу кади разделили его брат и один из его доверенных лиц — кади Мохаммед эль Америе. Эти двое были освобождены уже через два года, а старого кади продержали в тюрьме гораздо дольше: он вышел на свободу незадолго до нашего приезда в Сану и жил теперь на пособие, которое ему установил имам.
В начале правления имама Эль махади Аббаса племянник Эль метвккеля Хасема, носивший имя Сиди Ахмед ибн Мохаммед и бывший правителем Каукабана, принял титул Эль Имам Наср аллах. Однако у него не хватило сил, чтобы отстоять это звание. Позднее он снова попытал счастья: объявил себя имамом Хади и начал наступление из Шибама. Ему удалось продвинуться в Хамдан и разбить армию имама Эль махади. Но тут случился пожар на складе пороха. У новоявленного имама Хади сгорела одежда и была опалена борода. Ему пришлось отступить и прекратить военные действия. Около 1750 года примерно три тысячи арабов из Нехма и Дейбана вторглись во владения имама и дошли почти до самой Саны, но вскоре были побеждены и рассеяны. В 1757 году союзные племена Хашид и Бакиль численностью от четырех до пяти тысяч подошли через Хаулан к Дамару и разбили армию, посланную против них имамом. На следующий год они попытались вторгнуться в Сураджу, но генерал имама застал их врасплох, когда они этого меньше всего ожидали, и принудил их к поспешному бегству. В 1757 году у имама Эль махади возникли распри с правителем Ёсаба Ахмедом ибн Мохаммедом ибн Исхаком. Причиной их было право чеканки монеты, на которое претендовали как имам, так и Ахмед. Эта война окончилась быстро. Ахмед был привезен в Сану, где его принудили согласиться поставлять доходы с его маленького княжества в столицу имама.
Одним из опаснейших врагов, с которыми пришлось бороться имаму, был Абд урраб ибн Ахмед, провозгласивший себя шейхом Хаджарии. Этот Абд урраб был сыном накиба, много лет исполнявшего функции наместника маленького округа Юффро. Имам постоянно выражал удовлетворение его службой, что помогло его сыну получить этот пост после смерти отца. Года через два после этого его призвали в Сану для отчета в его деятельности. Имам остался им очень Доволен и поручил ему снести несколько мелких замков, которые еще содержались отдельными шейхами. Затем Абд урраба послали наместником в Катаба — область значительно более доходную, чем Юффро. При сносе замков Абд урраб проявил расторопность и нажил себе этим немало врагов. Наиболее заметным среди них был накиб Мохаммед ибн Абдуллах, сахеб (владетель) Вадейа. Его замок в Робо-эль-Хава, вблизи Эль-Махадира, был также разрушен во время событий. Накиб Мохаммед ибн Абдуллах сам состоял на службе у имама и приложил усилия, чтобы отомстить Абд уррабу. Действуя вместе со своими сторонниками, ему удалось добиться внезапного отзыва Абд урраба в Сану.
Друзья известили Абд урраба о причине этого вызова, и он опасался, что его приезд ко двору теперь окажется менее счастливым, чем в первый раз. Абд урраб отказался явиться в Сану и приготовился защищаться на случай, если имам велит доставить его как бунтовщика в столицу силой. Непослушание Абд урраба позволило его врагам убедить имама немедленно выслать армию в три тысячи человек во главе с накибом Мохаммедом ибн Абдуллахом. Последний уже думал, что наступило время отомстить Абд уррабу. Осада Катаба, продолжавшаяся два месяца, оказалась безуспешной, но она совершенно истощила все запасы Абд урраба, и ему пришлось ночью покинуть крепость. Вместе со своими людьми, которых насчитывалось от 500 до 600 человек, он пробился сквозь отряды противника и бежал в горные крепости Димлу и Мансору в округе Хаджария. Его друзья открыли ему ворота этих твердынь. Накибу Мохаммеду пришлось с позором возвратиться в Сану. В Димлу был послан другой генерал, но и он был вынужден отступить, ничего не добившись. До сих пор Абд урраб только защищался. Теперь же он увидел, что его силы достаточно велики, начал беспокоить верные имаму области и даже осадил Джиблу. Этот город, однако, не был окружен стенами, и, даже если бы удалось занять его, долго удержаться в городе было бы невозможно. Поэтому Абд урраб удовольствовался денежным выкупом и отошел в Хаджарию.
Имам явно не мог в одиночку тягаться с этим арабским богатырем. В 1757 году он заключил союз с аденским шейхом Абдулькеримом, который также начал побаиваться Абд урраба. Союзники должны были напасть на своего врага с двух сторон. Храбрый Абд урраб, однако, не стал этого дожидаться. Он сам вторгся во владения аденского шейха, подступил к Лахджу и в течение четырех или пяти месяцев держал Абдулькерима осажденным в Адене, так что тому пришлось согласиться на выплату значительной суммы в качестве компенсации за отвод войск Абд урраба. Имам же не проявил ни малейшей заботы о судьбе своего союзника.
В 1760 году войско имама осадило Таиз. Абд урраб счел этот момент благоприятным для новых завоеваний. Он овладел небольшим замком в Мусе и подошел со своими войсками к Мохе. Однако губернатор Мохи сообщил ему, что стоящие на рейде англичане поддерживают законную власть и готовы встретить Абд урраба пушками. Это удержало Абд урраба от дальнейшего продвижения. Тем временем имам тоже оказался в трудном положении. Ранее он потерпел неудачу, пытаясь привести к повиновению шейха Абд урраба, теперь же становилось все очевиднее, что его войскам будет не так просто завоевать Таиз. У него появилась мысль использовать одного врага для борьбы против другого и путем избавиться от обоих. Абд урраб неплохо знал образ мыслей имама и вначале не хотел верить его клятвам и обещаниям. Но, в конце концов, мир был заключен при посредничестве двух главных военачальников имама. Согласно договору Абд уррабу надлежало со своими войсками или, вернее, сторонниками присоединиться к армии имама под Таизом и помочь ей завоевать этот город. В дальнейшем он никогда не должен был предпринимать враждебных действий против подданных имама. В свою очередь, имам отказывался от каких-либо притязаний на округ Хаджария и давал обещание всегда относиться к Абд уррабу как к другу и союзнику. Имам подтвердил это семикратной клятвой. (Почему семь клятв заслуживают больше доверия, чем одна, так и осталось для меня загадкой.) Для вящей убедительности имам прислал экземпляр Корана, на котором он принес клятву, и венок из роз, носимый им обычно на голове. Свидетелями, точнее, заложниками при заключении этого мира были накиб Эль мае и накиб Ахмед эль хамр. Оба они не только занимали высшие должности, но и были известны как благородные и богобоязненные люди.
Тотчас же по заключении мира Абд урраб присоединился к армии имама, стоявшей под Таизом. Город был взят, чему во многом помогли таланты этого нового союзника. Имам выразил полное удовлетворение действиями Абд урраба. Он также весьма дружественно принял членов семьи Сиди Ахмед, руководивших защитой Таиза, и потребовал, чтобы все они явились в Сану. Абд урраб испытывал некоторое недоверие, но оба генерала — Эль мас и Ахмед эль хамр — так усердно заверяли его в дружбе имама, что он все же решился появиться в Сане. В дороге ему оказывали величайшие почести. Множество жителей Саны выехало из города, чтобы увидеть и встретить прославленного героя. Повсюду только и говорили что о его смелости и находчивости. Вспоминали все сражения и стычки, в которых он одержал победу над врагами, а также способы, которыми он получал сведения о силе и слабости противника. У арабов обычно не принято ссылать лазутчиков. Он же, как говорили, проникал в стан врага то под видом крестьянина, то купца и потом возвращался обратно, зачастую еще и зарубив несколько вражеских офицеров. Иногда же он со своими приверженцами внезапно нападал на противника и наносил ему жестокое поражение. Короче говоря, имам видел, что мятежник вызывал общее восхищение, а к нему самому его подданные относились презрительно. Может быть, это-то и разьярило имама и врагов Абд урраба, состоявших при имамском дворе. Возможно также, что они еще раньше решили расквитаться с ним, обречь его на бесчестье и позор. Наконец, могли опасаться, что Абд урраб создаст в Сане свою партию, враждебную имаму. Трудно определить, какая из этих причин побудила имама к дальнейшим действиям. Абд урраб по прибытии в Сану был лишен одежды, а его руки и лицо вымазаны красной краской. Его заковали в цепи, посадили на верблюда спиной вперед и в таком виде возили по городу под стук барабанов. Абд урраб, вероятно, лишил бы себя жизни, если бы мог предполагать, какой позор ожидает его. Так можно думать потому, что, когда его внезапно захватили, обезоружили и раздели, у него под одеждой на голом теле оказался кинжал. Абд урраб, однако, не имел достаточно времени, чтобы им воспользоваться. Одна из его сестер, бывшая тогда в Сане, нашла другой способ проявить свое мужество. Увидев, как ее брата таким позорным образом возят по городу, она не захотела быть этому свидетельницей, бросилась вниз с крыши дома и умерла на улице у ног своего брата. Пленника подвергли всяческим истязаниям. Потом его бросили на кучу навоза и через три дня обезглавили. Таков был конец этого славного арабского героя и знаменитого мятежника, привлекавшего к себе внимание йеменитов в последние годы. Он был женат на дочери шейха Шафля; после него осталось трое сыновей: Рёдже, Хамамма и Медже-хид.
Позорное нарушение имамом данного Абд уррабу слова, конечно, не могло не вызвать ненависти к нему со стороны большинства его подданных. Особенно были недовольны Эль мас и Ахмед эль хамр — генералы, поручившиеся за незыблемость слова имама и заверившие Абд урраба в своей дружбе. Оба они считали, что им нечего бояться. Эль мас командовал почти всей кавалерией и пехотой имама и пользовался большой любовью войска. Ахмеду эль хамру подчинялись все союзные войска Хашида и Бакиля, состоявшие на службе имама. К тому же род Ахмеда был одним из наиболее уважаемых среди хашидитов, а его брат Хасем был военачальником этого племени. Ахмед эль хамр все-таки потребовал у имама объяснений по поводу нарушения им своего слова, но был за это сразу же посажен в тюрьму. Среди народа усилилось брожение, а генерал Эль мас, называвшийся также по своему сыну Абу Ахмед, сделал попытку сместить имама. Получив об этом первые известия, имам под личиной дружбы пригласил генерала к себе. По принятому обычаю, гостю предложили кофе, действие которого, однако, на сей раз оказалось таким, что накиб испустил дух, не успев даже вернуться домой.
Получив сообщение об аресте брата, военачальник союзных племен Хашида и Бакиля Хасем эль хамр собрал небольшую армию и выступил с ней по направлению к Амрану. В первой же стычке с отрядом, высланным имамом навстречу Хасему (сражения в Аравии вряд ли можно назвать другим словом), погиб сын Хасема эль хамра накиб Муршид. Это внесло немалое расстройство в ряды группировки Хашида. Хасем, подавленный смертью сына, отвел свои войска назад. Имам опасался, что союзники снова попытаются освободить накиба Ахмеда, и велел втайне отрубить ему голову в Рида. Так он избавился от страха перед своим бывшим генералом, но вызвал еще большее озлобление союзников, которые не упускали теперь возможности напасть на имама и заставили его расплачиваться за все. Как рассказывали, имам обязался ежемесячно выплачивать родственникам Ахмеда эль хамра пятьсот талеров. За два с половиной года до нашего прибытия в Йемен союзники сожгли Лохею и несколько деревень в Тихаме. Во время нашего пребывания в Мохе они снова появились вблизи Лохеи. Здесь не считается необычным, если наемные войска поднимают бунт, а объединенная союзная армия Хашида и Бакиля появляется поблизости от столицы имама. Войны у арабов возникают часто, но длятся недолго. Нам повезло, и, в какой бы области этого государства мы ни появлялись, там царил мир. Иначе нам не удалось бы объездить эту страну в такой короткий срок.
В 1763 году имаму Эль мёххди Аббасу было около сорока пяти лет и он правил семнадцатый лунный год. Его внешность была довольно приятной. Предки имама со стороны отца были белолицы; он же унаследовал цвет кожи по материнской линии. Как я сам видел, некоторые его родственники со стороны матери были черными как смоль и имели широкий нос и толстые губы, напоминая африканских кафров. Он и Сиди Мохаммед родились от одной матери. Сиди Ахмед, Сиди Хёсейн и другие были его братьями только наполовину. Мёххди Аббас взял себе в жены дочь Сиди Али, сына Сиди Ахмеда, князя Таиза. Вероятно, у него были еще другие жены из свободнорожденных женщин. Кроме того, У него было много рабынь, хотя все же гораздо меньше, чем у его отца Эль мансора, который будто бы имел этих рабынь более двухсот. Принцев, сыновей имама, насчитывалось десять или двенадцать; большинство из них были еще такими маленькими, что не покидали стен гарема. Четверо старших, показывавшихся публично, носили имена Абд аллах, Али, Хасем и Мохаммед. Из них только второй, принц Али, занимал государственный пост. Он был вали, то есть наместником, области Санхан и лежащего здесь города Саны.
Прочими родственниками имама были два его дяди-Сиди Абд ульрахман и Сиди Ибрахим; Сиди Исмаил, властитель Эль-Махадира, Сиди Ахмед, князь Ёсаба, со своими братьями Сиди Хасемом, Сиди Аббасом и Сиди Йусофом; Сиди Али, двоюродный брат имама, женатый на его сестре; Сини Али и Сиди Абд улькерим из Таиза. Все они проживали в Сане.